Прокопьев Сергей Николаевич – прозаик (юмор, сатира, ироническая проза). Член Союза писателей России. Родился в 1952 году в г. Куйбышевка-Восточная Амурской области. Школу окончил в г. Ачинске Красноярского края. После окончания Казанского авиационного института по распределению приехал в Омск. 20 лет работал инженером в КБ ПО «Полет», занимался ракетной техникой. В данный момент – редактор газеты «Заводская жизнь» производственного объединения «Полет». Автор восьми книг рассказов и повестей: «Антипод» (1990 г.), «Ларёк «Пузырёк» (1997 г.), «Отелло с кочергой» (1998 г.), «Ключик на старт» (1999 г.), «Ёксель-моксель» (2000 г.), «Сорок бочек арестантов» (2001 г.), «Швейцария на полкровати» (2002 г.), «Клизмой по профессионализму» (2003 г.). Готовится к выходу девятая книга писателя.
Сайт Сергея Прокопьева: WWW.prokopyev.jimdo.com
Готовится к печати новая книга Сергея Прокопьева «От Гудзона до Иртыша крыша едет не спеша». В одноименной повести рассказана история предпринимателя, после дефолта 98-го года уехавшего на заработки в США. Будучи мигрантом-нелегалом, чем только не занимается за океаном: «горничная» в гостинице, строитель, грузчик… «Прикольное» в повести соседствует с лирикой, драмой. «От Гудзона до Иртыша крыша едет не спеша» – это по сути маленький роман, в нём наряду с главным героем немало других персонажей. В предлагаемой главке один из них рассказывает, как он впервые оказался за границей.


РАСПРОСТРАНЕНЬЕ НАШЕ НА ПЛАНЕТЕ
– Да уж, – начал застольный рассказ Роман Бекасов, – «распространенье наше на планете особенно заметно вдалеке…» – Было это в конце СССР, действовал-злодействовал закон о кооперации. Правдами-неправдами через немцев заработал 15 тысяч марок.
Деньги по тем временам бешеные. Вдобавок к ним немцы-компаньоны пригласили Романа в гости. Разу заграницей не был, и нате вам без подготовки – в капитализм вызов. В марте полетел в Москву оформляться. Загранпаспорт только МИД выдавал. В тот год зима была лютой, весна не лучше – холод не отпускал. Роман махнул в столицу в унтах, шапке-ушанке и синтетической шубе. А марки банк выдал тысячными купюрами.
Компаньон, Слава-прибалт, по телефону уму-разуму научил: валютой в Москве не светить. Там и в туалете КГБ может через объектив заглянуть в карман трусов. Куда в такой партизанской обстановке девать 10 тысяч тысячными купюрами? Роман эксклюзивно придумал в галстук упрятать. Подпорол, зашил, загладил. И как разведчик за линией фронта – снимал бесценную удавку только на ночь. Привык так, что забывал о богатстве на груди. Когда позже в аэропорту контролирующие органы вопрошали: валюта есть? С честными глазами отвечал: нет.
И не удивительно. Месяц без дела таскал марки под сердцем. Думал: получить загранпаспорт – это раз-раз формальность. После чего летите, голуби, летите в дальние страны. Другого мнения был МИД. Неделю туда Роман ходит, вторую… Весна между тем разгулялась, а он, как из берлоги, всё в тех же лохматых собачьих унтах... Не взял сменку. И надежда на ФРГ начала таять под московским солнышком. Запаниковал, как Люба в метро, хоть плачь. Вызов в капитализм на два месяца, из них две недели осталось, а перспектив ноль.
Стоит как-то в коридоре МИДа, думку безрадостную гадает: может, иди оно всё лесом! плюнуть на заграницу и ехать в Омск? Вдруг подходит московского лоска мужчина.
– Сибиряк? – спрашивает.
– Как догадались? – удивился Роман.
– По туфлям. Не жарко?
– Мы привыкшие, – пошутил Роман сквозь слёзы.
– Какие проблемы?
Роман поплакался: вызов тает, он ни с места в сторону ФРГ. Тогда мужчина говорит «пошли» и заводит Романа в кабинет мимо всякой очереди. За столом сидит гранд-дама, с бюстом на полстолешницы. Мужчина ей объясняет, что надо земляку загранпаспорт соорудить.
– Ты же знаешь! – туманно говорит через бюст гранд-дама.
– Знаю, завтра принесу! – тем же кодом в ответ.
Что «знаешь» и что «принесу» – тёмный лес для сибиряка. Но под птичий язык Роман тоскливо подумал про валюту у сердца. Придётся вскрывать тайник.
– Как вас благодарить? – спросил шепотом в коридоре незнакомца, инстинктивно теребя богатый галстук.
Да не перевёлся альтруизм на белом свете.
– Отставить, земеля! Будь здоров в Европе!
На следующий день Роман получил серпастый, молоткастый загранпас-порт. И помчался скачками на Фрунзенскую набережную за билетом на международные авиалинии. А ему по радостной голове бэмс: билетов на ближайшие полторы недели в Дюссельдорф и Франкфурт-на-Майне нет ни единого. «Всего-то две недели разрешения на въезд осталось!» – зарыдал в окошечко Роман. «Если успеете, – говорит касса, – завтра на 8 утра один билетик завис».
Как не успеет?! Купил Роман подвалившее счастье и понёсся в Подмос-ковье к родственникам. Те заахали, заохали: надо в Божий вид сибиряка приводить из унтов и шубы. Дядя сорвал с плеч кожаную куртку, племянник с ног – туфли. Брюки из-за высоты роста пришлось свои оставить с пузырями на коленях.
Чтобы не рисковать, Роман поехал в ночь на аэровокзал, по пути с главного телеграфа, заплатив бешеные деньги, отбил три телеграммы в ФРГ. Подстраховался, чтобы хоть один компаньон да встретил.
Однако во Франкфурте никто в объятия с трапа не заключил. Час Роман ждал горячих лобызаний, два, наконец, дошло: зазря тратит дорогое и ограниченное время заграничной жизни…
Слава-прибалт научил сибиряка, что во Франкфурте железнодорожный вокзал, далеко ходить не надо, расположен здесь же в аэропорту на другом уровне. Роман пошёл за билетом ехать к компаньонам. В голове немецкого языка раз два и обчёлся, у окошечка от волнения последние дойчслова вылетели. Только данкишён и биттешён лезут на язык. Собрался и твёрдо выдавил: айн тикет Дюссельдорф. Кассирша начала тараторить какие-то цифры. Роман чисто по-русски ответил: ноу проблем. Протянул деньги из галстука, получил билетик и кучу бумажек сдачи.
– Спустился на перрон и только собрался покурить, – рассказывал дальше Роман, – подлетает фанера белая – поезд интерсити – болид из 6 вагонов фирмы «Сименс». Думаю, при таких скоростях курить недосуг. Запрыгиваю в ближайший вагон. Типа нашего купейного, только двери стеклянные. Открываю первое купе, шесть мест, два свободные. Как человек культурный спрашиваю: дас ис плас из фрай. Они: них фрай. Вот, думаю, сволочи. Мстят за победу над Германией. Ладно, думаю, подавитесь, скандалить не буду. В соседнем купе такая же картина заполняемости, они опять «них фрай». Вот немчура! Поезд мчится, место свободное, а они как собаки на сене. И в третьем купе, где я в наглую с повышенным тоном спросил: дас ис плас из фрай, мне «них» под нос. Как «них», возмущаюсь до глубины души, когда вот они фрай. И тут какой-то парень, как выяснилось из Техаса, в круглой шапке, подходит и на чисто английском говорит: рашен? Ес, отвечаю. Он головой кивает: гоу. Выходим в коридор, техасец показывает на табло над дверями и на английском объясняет суть железнодорожного вопроса. У них не принято прыгать с места на место, как заяц на капустной грядке. Если на следующей станции на данное место садится пассажир, то на табличке оно заранее помечено как занятое. И не лезь не в свои сани. А мой билет вообще в вагон другого класса.
Наученный американцем пошёл Роман вдоль несущегося по Германии коридора искать своё место. В конце вагона стеклянная дверь. Не успел Роман в неё уткнуться, она вжик перед самым носом и отворилась – проходите, пожалуйста. Роман наоборот от этого фокуса остановился как вкопанный. Ничего себе автоматика! И сделал контрольный шаг назад. Дверь бесстрастно закрылась. Шаг вперёд – открылась. Ясно-понятно – Европа. Перед следующей дверью уже не стал скакать в танце папуаса. Миновал чинно самораскрывающуюся преграду.
Третья дверь между вагонами. Тоже прозрачная. Роман, отягощённый приобретённым опытом, попёр на неё, как на буфет. Ноги притомились от Германии, хотели посидеть. И со всего маху отпечатал на стекле фотографию в фас. Искры из глаз, будто молотком в нос треснули, а дверь даже не шелохнулась.
Уставился Роман на этот сюрприз как баран на новые ворота. Ни ручки на двери, ни кнопки, ни микрофона, чтобы «сим-сим, открой» просить. Ровно и плоско.
Да что за день такой невезучий? Никто не встретил! Раз. Физиономия горит – будто кулаком въехали! Два. Того и гляди откуда-нибудь три последует ни за что ни про что. Ужас вместо наслаждения цивильным западом.
Забился Роман в угол тамбура. Тоскует. Может, данный вход-выход только на остановках работает? Чтобы пассажиры не скакали туда сюда.
Вдруг подходит к двери гражданин, прикладывает руку и ба!.. Вон где ключик от ларчика – в стекле металлизированная полоска.
Роман руку к этому месту поднёс, повторил фокус и попал в свой вагон. Места есть, никаких табло. Как в электричке, садись куда глаз ляжет. Расположился Роман напротив бабульки. Поезд несётся со страшной скоростью. За окошком Рейн, замки старинные, города проносятся. Хорошо! Ещё бы покурить. Однако ноющая от встречи с дверью физиономия предупреждает: на фиг надо новых приключений на свой хребет.
– И вдруг бабулька, – рассказывает Роман, – достаёт табак, бумажку, сворачивает самокрутку, вставляет в неё фильтр... И щёлкает зажигалкой. Ну, думаю, бабуля, сейчас поглядим, как тебя народ рвать будет. Она затягивает-ся, и что за хрень – запаха нет! И никто бабку не прессует. Тогда и мне терять нечего. Достаю «Яву», в Москве 4 блока купил, дурак что ли марки попусту гробить. И шкодно думаю: это вам не фрицевский табак, когда я засмолю наших термоядерных, вы от русского духа быстро в окошки повыпрыгиваете. Как двери открываются видел, посмотрим – как окна. Только затянулся ударить по немцам, слышу, надо мной зажужжало. Глядь – сеточка, в неё дым уходит. И чем сильнее дымлю, тем громче жужжит. И такая меня радость человеческая взяла. Дверь победил, покурил… Кайфулечки…
Наслаждается Роман, а мимо лотошник пиво везёт. Роман быстренько перевёл цену в рубли и ужаснулся: такая дороговизна! Но красиво жить не запретишь. Хочется красоты. Сигареты советские взял, а пиво – нет. Значит, раскошеливайся. Это ведь настоящее немецкое!
Оно и вправду настоящее, но реакция организма такая же, как от «Жи-гулёвского». Прижало Романа. Пора посмотреть, как туалеты в этой фанере устроены.
Вход в одноместный кабинет из тамбура. Очереди нет. Сделал Роман естественное дело. И мозги нараскоряку встали в поисках педали управления сливом воды. Ни рычага, ни кнопки. Тогда как у двери целых три: красная, желтая, зелёная. С надписями. Роман устно по-немецки за редким исключением дуб дубом, читать и напрягаться не стоит. Начал рассуждать с применением логики. Допустим, одна кнопка для малого смыва, другая – для серьёзного водопада. Зачем третья? И почему красная? Вдруг катапульта при аварии? Читал однажды, как женщине на Транссибирской магистрали стало плохо, а замок на двери заело. На станции стекло выставляли для спасения…
Здесь, может, сразу катапультируют? Роман не отважился давить на красную. Из предложенных вариантов выбрал самое умное: тихой сапой оставить как есть, следом какой-нибудь фриц зайдёт и нажмёт что следует.
Но надо руки помыть. И опять загвоздка. Над умывальником две тру-бочки хромированные, побольше диаметром и поменьше. Всё. Ни кранов, ни барашков.
– Мне хотя бы пару капелек воды, – рассказывает Роман. – Носовой платочек свежий имелся, примерно метр на метр, тётка положила. Было чем вытереться. Подношу руки лодочкой, вода как хлынет. Убираю – останавли-вается. Как на той двери автоматизация. А зачем тоненькая трубочка? Сунул руки. Оттуда пук-пук-пук жидкое. Шампунем пахнет. Во, и голову можно освежить!
Накапал Роман пригоршню мыла и на себя, от усердия даже в глаза попало. Видимость ноль, промывать надо зрение, вслепую руки для воды протянул, как даст кипятком. Через мыло пробило. Тут же в голову жар ударил: холодная вода кончилась, а он весь в пене! Как в вагон выходить? Руки ошпаренные горят. Но где наша не пропадала. Глаз один от мыла очистил и тихохонько сделал вторую попытку разжиться водой. Уже не крутой кипяток, похолоднее. А если левее взять? Как из горной реки ледяная. А резко вправо? Аж с паром. Регулировочка…
Еще одна немецкая хитрость разгадана.
Роман вымылся, досуха вытерся. И услышал голоса за дверью. Доэкспе-риментировался -- очередь образовалась. Теперь шито-крыто не выскольз-нешь. Будут шептаться: русиш швайн.
– Я резко принимаю решение задействовать жёлтую кнопку. Красная – это чересчур, а зелёная она и есть зелёная. Давлю, и к моему ужасу отщёлкивается замок, из-за двери на немецком: «Вам помочь? Вам помочь?» Ну и хрен с ним, думаю. Пошёл сдаваться. Давлю на ручку двери, и тут быжжж – вода смыла весь мой позор. Ура! престиж русского не подмочен. А за дверью немчура возбуждённо толпится, так как над входом в тубзик горит жёлтый транспарант с надписью: «Помогите, мне плохо!» Я им, оказывается, такой сигнал жёлтой кнопкой подал.
Домчался Роман до Дюссельдорфа, там пересел на электричку, поехал в пригород к компаньону. Знает, офис где-то у вокзала, жаба давит на такси тратиться. Значит, надо спросить, как дойти. Выбрал у вокзала для получения информации здоровенного рыжего детину.
– Конкретный немец! Только в кино про фашистов снимать! – хохотал Роман. – Кепка в клеточку.
На вымученном немецком Роман спросил, как пройти. Немец как на дурака уставился. Роман собрал в кулак всё произношение, по слогам повторил вопрос. Искорки понимания не промелькнуло на рыжей немецкой физиономии. Роман в третий раз, теперь с привлечением робких знаний английского, задаёт географический вопрос.
– Он опять таращит нерусские зеньки. Я не выдержал и говорю в тупую фрицевскую морду: ни хрена ты, баран, не скажешь, как пройти! «Сам ты баран! – заржал немец. – Паришь мозги. Здесь весь район на русском чешет».
Так что «распространенье наше на планете…»

Познакомься с народом