Гаврилов Виктор Викторович – поэт, член СП России, кандидат педагогических наук. Родился в Омске в 1974 году. Окончил филологический факультет Омского государственного педагогического университета. Работал в школе. Печатался в коллективных сборниках, альманахе «Иртыш», журнале «Литературный Омск». Автор поэтической книги «Благослови на счастье» (Омск, 1996). Участник Второго Форума молодых писателей России (Липки, 2002).
* * *
Возле школы, в березовой роще
Я гуляю от случая к случаю…
Мне взглянуть бы на многое проще,
Только проще уже не получится.
…А на ветке зевает ворона,
Детский смех в отдалении слышится,
И за дальним чужим поворотом
Исчезает знакомая лыжница,
Облака проплывают, как лодки…
Жаль, что детство прочитано, прожито,
И февраль оказался холодным,
Как мороженое…
Из поэмы «Личная жизнь»
4.
Наша жизнь – круче некуда. Только держись!
И пускай у меня все покуда – не в масть,
Прочь, убийцы!
Моя личная – жизнь,
Не имеете права её отнимать…
..Компенсируют силой нехватку ума.
Сколько можно терпеть эту дурь подлецов?
«But I don’t understand… Братцы, не понима…» –
Получаю удар в лицо.
Говорите, уста. Я срываю печать.
«Может статься, я зол. Может быть, ершист…
Но найдется всегда, что защищать,
Если где-то рядом – фашист.
Есть немало хорошего: дом, уют…
Есть на свете отличное место – Русь…
С синяками я, не потому что бьют,
А потому что – дерусь».
8.
И, голову склонив,”Ищи”, – ты скажешь строго…
А. Рембо
Так не в силах я птицей назвать пингвина.
Так слюну извергают вулканные жерла.
И маньяк убивает во имя любви, но,
Без сомненья, отличной от той, что у жертвы.
Так в окошко стучат «дождевые перлы».
Наполняются ночи вознёй мышиной.
Так Иван был у Марьи одним из первых,
То есть двадцать девятым её мужчиной.
Так поддатых парней выгоняют из класса.
Так, наверно, хирург разбирается в людях.
Я не верил в любовь с первого сглаза.
Я любил, словно волк, беспощадно и люто.
Ночь темна так, что звёзды нам кажутся льдинами.
Слышен треск…
И сшибает громаду громада.
Хорошо, что впотьмах ты сказала: «Найди меня!»
Хорошо, что мне долго искать не надо…
Ночные мысли
Если видишь, как вещь превратилась в фетиш,
Если не фонарем, а лучиной светишь,
Значит, ты позабыт… Ну, поплачь в подушку.
На каком бы не жил берегу, подружка
Будет жить на другом… Сам к себе ревнуешь –
Так она хороша, не понять бревну лишь.
А подруга из клуба другим ведома.
С провожатым не скоро дойдет до дома.
Коль охота – до фени кровать, перина…
Говорит: «Не ломайся, не балерина!»
С русской удалью навзничь её кидает…
Если это – по-русски, то я китаец.
Если ты на костре, значит, ты Джордано
Или Жанна – зависит от пола.
Данной
Аксиомой не вышибешь двери в завтра,
Зубочисткой не свалишь тиранозавра…
И душа не болит, лишь тихонько ноет.
Худо, как Цицерону в немом кино и
Паганини, которому дали бубен…
Но в фамилии русской моей как будто
Есть английское «love». Это, в общем, греет,
Как фиеста – повешенного на рее.
Я состарился, вы просто стали старше.
И не троньте меня, не зовите даже.
Я не сдюжу, сорвусь и пошлю подальше…
Может, там жить не так тяжело и страшно.
* * *
Утро. Начинаются машины,
Снег несостоявшихся свиданий…
И берез глубокие морщины
Проступают вновь на лицах зданий…
Может быть, грядут века иные? –
Выйдет воля мне, певцу, смутьяну.
Словно «пифагоровы штаны», я
На плакате времени растянут.
Кружит шар зимы, не уставая.
Все размыто, матово, нерезко.
Тянется куда-то шарф трамвая,
Связанный на тонких спицах рельсов…
* * *
Дочери
Солнышко мое, иной весной
Мне водою кажется вино,
Кружатся амуры надо мной –
Только сердце все-таки одно.
…Ничего не разглядеть в окне.
Бьется ночь о снежное стекло.
Спит в кровати солнышко,
А мне
Все равно светло…
Моей Пенелопе
Страшно жить. Страшнее умирать.
…Дом напротив сер и перекошен.
Кружит над землей воронья рать.
Как циклоп, фонарь глядит в окошко.
Был бы я хитер, как тот Улисс,
На баране озорно повис, -
Перетек в иное измеренье.
Но циклоп все видит без прикрас:
И не подведут на этот раз
Ни друзья, ни интеллект, ни зренье.
Жить бы, не задергивая штор,
Разрывая дней чугунных звенья,
Если жизнь – всего лишь средство,
чтоб
К милой прикоснуться на мгновенье.
* * *
Послушай, я, наверно, акмеист.
Но не дождусь от публики привета.
…В твое окно тихонько светит лист
Июньского березового цвета.
Твою калитку тополь сторожит.
Журавль – над колодцем.
Ну а зори!..
Красивей нет, чем в нашем Заозерье –
Я это говорю как старожил.
Там трещина на бревнах, как стрела.
Тут вяжет паучок узор на спицах.
Мне у чужих всегда прекрасно спиться –
Ты никогда чужой мне не была…
Неслышно полночь щелкнет у виска.
Пусть будет тишина, не нужно Баха.
И сколько б не жил – мало…
И тоска
У нас в ногах ложится, как собака.
* * *
Мне трудно гимны петь весне.
Нет сил идти, но ждать не легче.
Теперь уже не сладок снег
И ни одна звезда не лечит.
И не откупорить «Клико»,
И не расставить верно числа.
Беду предсказывать легко,
Поскольку все равно случится...
Я не кляну свое житье.
Готов молитвой жить и хлебом
И каждый день мешать свое
Дыханье с нашим низким небом…
* * *
Пиво, футбол… Неужели самим не противно?
Самодостаточны, будто бы в том их призванье.
Бросьте! О чем вы? Какие труды, перспективы?
Муж в сорок пять – это куча дерьма на диване.
Хватит навоза. Душа – не цветочная клумба.
Окна открой… Но не морем, а гарью повеет.
«Индия духа»?.. Да вспомни хотя бы Колумба –
Как бы не плыл, ты причалишь опять на Бродвее.
Музы? Их было немало. Все канули в Лету.
Что до любимой –
зима все черты милой стерла.
Будь она хоть Дульцинея, Лаура, Джульетта,
Женишься – и в результате окажется стервой.
Всяк обречен, если он не имеет кусаться.
Рай на земле – я не знаю, что это такое.
Не утешайся, что эра близка Ренессанса,
Переживи для начала
средневековье.
* * *
То выйдет ночь с Луной на поводке,
Парадным шагом – звездный гарнизон...
То птица пролетит невдалеке,
Углом крыла ровняя горизонт.
Ранимое и злое существо,
Я мучаюсь и не гашу огня...
Но, если вдуматься, нет ничего,
Что разделяет небо и меня.
* * *
Привет вам, играющие в песочницах,
Яблоки хрупающие сочные!
И вам привет, слегка повзрослевшие,
С прическами, как у русалок с лешими, -
На красный свет переходящие улицу.
С лету подружек своих целующие.
Вам по колено любое море.
Друг или враг, все одно – по морде...
Не существует для вас настоящего,
Кроме того, что сейчас по «ящику».
За вами будущее, за мною прошлое.
И неизвестно еще, кто в проигрыше.
* * *
Мороз бранили, дождь ругали...
Июль приносит птичий гам.
Стараюсь жить по вертикали,
Но тень пристегнута к ногам.
Все мысли о насущном хлебе,
И нет полётности в крыле.
И птицы, хоть живут на небе,
Но умирают на земле...
* * *
Дочери
Будет осень, ворчание пса.
В жилах кровь уж не заиграет.
Стану я стариком писать
О природе родного края.
Зачерствела, как хлеб, душа,
Но нельзя без души и хлеба.
Буду парком сырым дышать
И глядеться в ночное небо.
Забирает тебя вокзал,
И декабрь, и ветер скользкий.
«Время дорого» ¬– что ж, я знал…
Но представить не мог – насколько…
А потом полыхнет зима,
Снегопад будет словно клетка…
Но дождусь твоего письма,
И немедля наступит лето.
Знаю, нас разлучат года,
Между нами взойдет полмира,
Будь счастливой всегда-всегда!
(Ты с меня не бери примера…)
«Славная осень»
Сны разбросаны, словно листва, - там и тут.
Электричество льется по линиям вен.
По проспектам ночным пешеходы идут –
Бестолковая фауна города N...
Я как тот лицедей с бутафорской трубой,
Как не помнящий родственных связей Иван.
Мы сейчас навсегда расстаемся с тобой:
Ты на кухню, а я на диван…
И стихи к сентябрю вновь потянутся клином.
Бормочу просто так (не салют, не протест…)
Если Пушкин с тобой говорит – это клиника,
Если наоборот – вертикальный контекст.
* * *
…Лишь остается хорошо
Держать удар, шаги упружить.
Я в эту реку сам вошел –
Мне князь Владимир был не нужен.
Курок, взведенный у виска
Иль поиск смысла в укоризне?..
Нет, более всего тоска
Дает нам ощущенье жизни.
…Сквозное сыплет вещество
(На все, что людно, все, что лёдно)
Как доказательство того,
Что жизнь тиха и мимолетна.
«Душа – не вещь», - ты мне ответишь.
Увы, на ней не счесть заплат:
И через годы это – ветошь,
Но, может, - антиквариат…
* * *
Превед медвед :)
Качается планета.
За окнами – бардак и песий лай.
Мы все в сети – порока ль, Интернета…
Я нынче трезвый, в смысле, я on-line.
И каждый день с утра плетусь на службу,
Где пешки так хотят пройти в ферзи.
Любимая, прости: мне это нужно,
Как эксгибиционистам – жалюзи…
Так для чего свои цифрую строки?
Кто нас услышит в сумрачной глуши?
Но вот опять: «Всем прива! Поки-поки ;)»
И пустота – на сервере души :(
Решение еврейского вопроса
Мы наломали много дров.
За годы стихло даже эхо.
Мой лучший друг – еврей Петров,
Но он в Германию уехал.
…Дышали омскою весной,
Картинно лузгали фисташки.
Он за компанию со мной
Влюбился в девочку Наташу.
Аккорды брали, города…
Как сладко прошлое дымится!
…Похоже, я антисемитом
Уже не буду никогда.
* * *
Душа скорбит. Проулками глухими
Домой иду. И нет конца пути.
…А люди злы, покуда их такими
Я сам считаю. Господи, прости!
Душа скорбит. И как я многогрешен.
За мной печали вяжутся, как псы.
«Орел» кривой Луны сменила «решка», -
Висит, как привокзальные часы.
А дома дуют те же снегопады.
В кромешной тьме нет места для огня.
Но в эту ночь достаточно лампады,
Чтоб там, с небес, увидели меня…
Пастораль
Знаешь, я мужик серьезный.
…На дворе сейчас морозно.
Затопи, хозяйка, печь –
Можно рядышком возлечь.
Чтоб гудело жарко пламя.
Чтобы тьма срывала платье.
Чтоб казалось нам: другая
Жизнь берет свои права,
И не время прожигаем,
А смоленые дрова.
Просто мне необходимо
Быть с тобой наедине,
Чтобы все катилось мимо…
Только ты одна – ко мне…
|
